Анастасия Баталова - Исполнитель желаний [СИ]
— Дать телефончик? — осведомился Крайст иронично. Ему было приятно постоять здесь ещё, полюбоваться лишнюю минуту гаснущим небом над лесом, вдохнуть полной грудью насыщенный влажный запах леса…
— Да. — Мика сделал твёрдый шаг навстречу Биллу. Его большие честные глаза смотрели с надеждой. Он и помыслить не мог, что над ним подшучивают.
— Опа-на! — догадавшись, с кем имеет дело, озадаченно пробормотал Крайст.
Мика ждал. И с каждым мгновением в его глазах крепла уверенность, что в лице Билла он обрёл надёжного союзника и, ничего не опасаясь, может ему довериться.
— Та, что подвернула ногу… — прошептал он чуть слышно.
При мысли о том, что «шпендик» полчаса тащился за ними по лесу, невесть зачем, и при этом безнаказанно шарил своим странным взглядом по ногам, спине, затылку, ещё каким-нибудь частям Кирочки, Биллу сделалось немного неприятно, но он не стал долго разбираться в этом мимолётном ощущении, просто не обратил на него внимания; меньше думаешь о чувствах — крепче спишь. Он снова взглянул на Мику и пошарил в нагрудном кармане, чтобы ещё покурить.
— Ладно, пиши, — тихо сказал он, оглянувшись на машину.
Инженер сердечно поблагодарил его и исчез в лесу. Докуривая, Билл чувствовал себя скотом. «Давненько я не попадал в такие дурацкие ситуации.» Сумерки постепенно сгущались, лес превращался в сплошной и плотный сгусток тьмы, в небе над зонтикообразными кронами старых сосен робко проявлялись первые серебристые звёзды.
— С кем это ты там трепался? — лукаво спросила Кирочка садящегося в машину Крайста.
— Да так… Дал твой телефон этому шпендику, изобретателю супер-оружия, — ответил Билл со своей неизменной белозубой улыбкой.
Кирочка удивлённо захлопала глазами.
— Это крайне невежливо, распространять чужие контакты, — сказала Аль-Мара.
— Ну простите, очень уж жалко стало его, смотрел как телёнок, — пробормотал Крайст, выруливая из леса на шоссе. Ближний свет фар выхватывал из темноты могучие стволы сосен, большие камни и черничные кустики по краю песчаной дороги.
— Отчего ты всё время зовёшь его шпендиком? — спросила Аль-Мара чуть погодя, — на мой взгляд хороший скромный интеллигентный молодой человек. А что ростом невелик… Так ведь это не главное.
— Да ботан же он! С него книжная пыль так и сыплется, — пояснил Крайст, — ты не понимаешь, я на него смотрю не так, как ты; мы, мужчины, друг на друга по-другому смотрим…
— Всё ясно, — с вздохом резюмировала Кирочка, — начиная с каменного века вы до сих пор подсознательно боретесь друг с другом за роль альфа-самца. И ты, Крайст, по-моему просто завидуешь его мощному интеллекту.
— Я никогда не завидую, — Произнёс Крайст медленно, сосредоточенно всматриваясь в неровности песчаной дороги, вот-вот в золотистом свете фар должен был показаться поворот на шоссе. Машину мягко покачивало. — Нечего нам тут делить, вы и без меня знаете, у каждого он свой, одинокий путь под проводами.
— Это откуда? — насторожилась Аль-Мара, — …Так поэтично.
Крайст неопределённо повел плечом.
— Не помню. Всплыло вдруг.
— Я могу прочесть вам целиком.
Сначала всё разрушится внутри,мы будем знать, что час настал, и скоромы снова врозь пойдём с тобой, смотри,на небо диск взбирается как в гору.И нет печали в том, что короткипод жёлтым небом радостные встречи.Все проводы — касание руки.Рассвет крылом обнимет наши плечи.И будущее, снова в путь маня,Далёкие раскроет перспективы.За шагом — шаг. Ты будешь без меняглядеть на облака, что так красивы,кормить свой взор рыжеющей листвой,тенями вышек, выросших рядами…У каждого из нас он будет свой,тот одинокий путь под проводами.
Кирочка декламировала не спеша, вдумчиво проговаривая каждое слово. Аль-Мара слушала застыв, а потом, в наступившей тишине, тихо, чтобы не нарушить её благоговейную торжественность, спросила:
— Кто это написал?
— Стэйси Мур. Поэтесса, которая выбросилась в окно.
— О, господи… Из-за чего?
— Говорят, от невозможной любви…
— Других причин выходов в окно человечеству известно не так уж много, — Крайст хмыкнул, — Всегда относился к поэзии с некоторой долей скептицизма. Есть в ней какой-то нарочный, преувеличенный драматизм. И в самих поэтах тоже, какие-то у них совсем уж нежные души, словно улитки без панциря.
— Но зато они умеют так точно облечь в слова то, что другие только смутно чувствуют, — восхищенно прошептала Аль-Мара, — нам нравятся стихи, когда мы узнаём в них свои переживания, поэты — это переводчики с языка сердца. Иногда я им даже немного завидую…
— Я могу ещё вспомнить, — подростком Кирочка читала много стихов, некоторые из них сами собою запоминались, и теперь повод выпустить их на волю воодушевил девушку, — Это написала подруга Стейси Мур, тоже поэтесса, после её смерти:
Их зовёт тишина в потускневшем ноябрьском сквере.Им свинцовое небо приветливо стелит сукно.Все обычные люди, чтоб выйти, используют двери.А поэты крылаты — они выбирают окно.
4Над рекой было тихо. Мягкий туман лежал на воде. Кирочка и Мика не шевелясь сидели в плоскодонной металлической лодке. С поднятого весла беззвучно срывались маленькие капли. Кирочка ещё не решила, клясь или благодарить Крайста за то, что он дал молодому изобретателю номер её телефона.
— Я очень люблю наблюдать рассвет на лоне природы… — шепотом, словно боясь спугнуть красоту, проговорил Мика. — И мне захотелось поделиться этой радостью с тобой…
Кирочка зачарованно разглядывала контуры леса, проступающие в редеющем тумане.
— Я ведь не знаю, как нужно общаться с девушками, о чём говорить с ними… Вот я и подумал, что мы с тобой сперва покатаемся на лодке, потом поищем грибов, понимаешь, теперь сезон боровиков…
— А как ты с мужчинами общался? Девушки ничем не хуже.
— Извини… Но, видишь ли, я вообще практически ни с кем не успевал общаться. Я в основном читал.
— Аааа… — протянула Кира уважительно.
Мика поднял на неё внимательные карие глаза.
— Ты так и не ответила мне, о чём с тобой можно говорить?
— О чём угодно, но только чтобы я тебя понимала. Иначе какой смысл?
— Я понял… — ответил юноша. — Но пока нужно молчать. С минуты на минуту появятся первые лучи утренней зари…
Кирочка удивилась, что Мика Орели относится к рассвету почти с таким же благоговением как и необразованные солнечные шаманы. Но потом она подумала, что истинно великий ум, понимая суть процесса, не перестаёт восторгаться его совершенством, и если поклонение шаманов имеет интуитивную, чувственную, религиозную природу, то Мика восхищается мудростью и рационализмом природы осознанно, глубоко вникнув в её законы.
Всё утро посвящено было катанию по реке, а когда солнце поднялось над лесом, Мика с Кирой вскарабкались на высокий слоистый песчаный берег, развели костёр и испекли припасённую в Микином рюкзаке картошку. Кирочка успела проголодаться и уплетала незатейливую стряпню за обе щеки.
Потом они отправились за грибами. Тёплый влажный июльский лес стоял как наполненная кладовая — там поспевали всевозможные лакомые дары земли — жалко было ступать — всюду пестрели россыпи цветных ягод: крупные глазки черники, пламенеющая белобокая брусника, медовая, тающая во рту морошка.
— Здесь совсем недалеко проходит граница, — тихо сказал Мика, — наш дачный сектор крайний, и дальше за бетонной стеной в два человеческих роста начинается запретная зона.
— Я была за стеной, — гордо провозгласила Кирочка, — мне выдавали временный пропуск.
— И что же там? — спросил Мика спокойно, как будто бы не заметил Кирочкиного наивного хвастовства.
— Да ничего особенного. Лес, почти такой же, как здесь, только более дикий, и мусорные кучи, много-много куч, прямо целая мусорная пустыня с барханами, насколько хватает глаз, и овраги, наполненные мусором.
— Мы следим за своим участком леса, — деловито пояснил Мика, — каждый фантик подбираем и уносим с собой. Это ведь то же самое, что наши дачные участки, не убережём — не останется у нас ни тишины, ни ягод, ни грибов.
Кирочке, как всякому жителю мегаполиса, нечасто доводилось гулять по лесу, перешагивая валежины и канавки, пролезая сквозь густой кустарник или колючие заросли молодых елей в поисках темноголовых округлых с нежным сладковатым запахом белых грибов. Вскоре она притомилась и присела отдохнуть на землю возле пышных черничных кустов.
Приметив, Кирочка сорвала и отправила в рот несколько крупных ягод, покрытых бледно-голубым бархатистым налётом, исчезающим от прикосновения пальцев.
